0%
27 марта в Санкт-Петербурге состоялся публичный диспут «Онтология сознания. Натурализм vs Трансцендентализм». Предлагаем Вашему вниманию отчет Антона Кузнецова об этом событии.
Очерк публичного диспута
«Онтология сознания. Натурализм vs Трансцендентализм».
Публичные диспуты являются довольно редко встречающимся жанром научного события в наше время, хотя ранее они в большом числе проводились в старых университетах Европы. Лично для меня хрестоматийным примером публичного диспута является спор между известным историком средневековой философии отцом-иезуитом Фредериком Коплстоном и не менее известным философом Бертраном Расселом о возможности доказательства бытия Бога. Поэтому, услышав, что в Санкт-Петербурге Андрей Паткуль организует публичный диспут «Онтология сознания. Натурализм vs Трансцендентализм» на базе Института Философии СПбГУ, я немедленно решил приехать.
Пять лет назад уже имел место подобный диспут между приверженцами аналитической философии и феноменологической традиции. В сущности, противопоставление трансцендентализма и натурализма является продолжением начатого пять лет назад спора. И многим из нас известно о том, что аналитическая философия до сих пор не так сильна в университетах на фоне мощных традиций изучения немецкой классики, феноменологии, экзистенциализма и современной континентальной философии. То, как условные аналитики изучают сознание, кажется специалистам с трасцендентальными вкусами перегруженным предпосылками и огрублениями. В связи с этим предстоявший диспут представлялся мне скорее защитой молодого натурализма перед лицом тяжеловесного авторитета отечественной трансцендентальной традиции.
В аннотации диспута были указаны четыре вопроса:
1. Нуждается ли сознание в природном субстрате, а природа в том, чтобы быть конституированной сознанием в качестве природы?
2. Возможно и нужно ли каузальное объяснение сознания из природных причин?
3. Отменяет ли современное развитие психофизиологии феноменологическую критику натурализма? Может ли феноменология быть натурализирована?
4. В чем возможное сходство натуралистического и трансценденталистского подходов к сознанию, а в чем — их кардинальная несовместимость?
Основные участники диспута были поделены на условные команды:
1) Команда натуралистов:
— Мария Секацкая
— Сергей Левин
2) Команда трансценденталистов:
— Алексей Савин
— Георгий Чернавин
Модераторировал диспут Андрей Паткуль
Как вы видите, не только тема, но и вопросы к мероприятию сформулированы весьма широко и недостаточно определенно. Был ли смысл четко артикулировать тему? Думаю, нет, обсуждение все равно бы свелось к самым общим вопросам.
Скажу сразу, что, по моему мнению, спор между трансцендентализмом и натурализмом мнимый. Это может быть показано историческими отсылками. Именно трансцендентальная философия дала основания современному натурализму, без трансценденталистских оснований натурализм был бы невозможен. Спор здесь может быть только частный, например, между эмпирицистски настроенными натуралистами и феноменологами, как представителями кабинетной философии. Но этот спор может состояться и внутри натурализма. Трансцендентализм не может отменить значимости натуралистических проблем сознания, также как и обратное.
Диспут начался с вводного слова Андрея Паткуля, который взялся очертить интуиции о том, что между трансцендентализмом и натурализмом существует некоторая несовместимость и даже напряженные отношения. Натуралисты как будто исключают трансценденталистское понимание сознания, которое включает сущности сверх научных фактов. Таким образом, он не явно отождествил натурализм со сциентистским взглядом на философию, что не лишено смысла, но может быть оспорено.
Очередность выступления решалась жребием — подкидыванием монеты. Выпал «Орел», первыми взяли слово натуралисты. Почему «орел» означал натуралистов осталось без разъяснений. Первым выступал Сергей Левин, который представит красочную презентацию, назвав между делом Гиберта Райла «главным философом сознания 20 века». Начало выступления было посвящено трудности определения термина «сознания». Этот сюжет, на взгляд Левина, показывает, что натуралисты вовсе не считают сознание какой-то одной вещью и вещью вообще, за что их критикуют трасценденталисты. На основе того, что люди проявляют «ментальную активность», выражаемую через ментальные глаголы вроде «знать»,»хотеть», «думать», «намереваться» и т.д., мы заключаем о наличии сознания . Но обладают ли сознанием только люди? В отношении животных мы тоже применяем ментальные глаголы (особенно в случае домашних питомцев), значит, у нас есть основание допустить существование сознания и у них. Но на каком-то этапе мы признаём, что у некоторых живых существ сознание испаряется, они воспринимаются нами как механизмы. Есть ли сознание у механизмов? Левин приводит пример с роботом, который на правах партнера живет с вами, проявляет какие-то интересы и так далее. Но однажды появляется новая модель робота. При продаже старого робота между ним и старым владельцем развивается спор, после которого робот убивает себя. Это может заставить поверить владельца в то, что чувства этого робота были настоящими. Таким образом, Левин хотел подчеркнуть насколько размыта граница приписывания сознания.
Затем он сместил внимание в сторону людей и возрастных изменений, происходящих с ними. Есть ли сознание у зародыша, у плода, у младенца? Когда появляется сознание? То же самое можно сказать о тех, кто пребывает в состоянии глубокой комы или в вегетативном состоянии. Здесь граница приписывания сознания также размыта. Это подкрепляется примерами различных патологий, которые порой драматически меняют личность человека. Важно, что данные изменения относятся к сфере сознания, несмотря на то, что в качестве своего основания они имеют причины физического характера. Если что-то происходит с сознанием, то обязательно что-то происходит с мозгом, иначе ничего происходить не будет. Это ключевой момент натурализма.
В качестве финала Левин предложил следующие выводы:
1. Сознание — зонтичный термин для обозначения множества явлений. В частности, нечеткого множества функций взрослого здорового бодрствующего человека.
2. Игнорирование эмпирических фактов абсурдно.
Затем слово взяла Мария Секацкая, пошутив, что не все доклады по философии сознания должны сопровождаться презентацией. Учитывая широту темы, она решила сконцентрироваться на одном вопросе: возможно ли и нужно ли каузальное объяснение сознания из природных причин? Здесь, по ее мнению, находится самое слабое место натуралистического объяснения сознания из-за того, что ментальные свойства так непохожи на физические. Каузальное объяснение сознания связано с проблемой его действенности, которая в свою очередь выводит нас на проблематику свободы воли и моральной ответственности. Свобода воли является пограничной проблемой, многие антинатуралисты считают, что натурализм принципиально закрыт от решения. Именно поэтому Секацкая решила предложить возможную попытку объяснения свободы воли в рамках натурализма. Одной из основных проблем здесь является принцип каузальной замкнутости физического, который подразумевает каузальный детерминизм, означающий, что есть только одно базовое законодательство — физическое. Тогда никто не свободен и никто не несет никакой моральной ответственности. Первый ответ, данный натуралистами, — это классический компатибилизм Томаса Гоббса. Но он встретил массу разнообразных возражения в духе, что человек должен быть не только автором своих действий, но и автором своих желаний. Вторая линия критики состоит в том, что если человек является физическим телом, то все его действия — череда физических событий. В этом случае свобода воли требует причинной разомкнутости физического мира. Но есть два удачных аргумента, на взгляд Марии, за и против компатибилистской свободы воли. В статье 1975 «Несовместимость свободы воли и детерминизма» Питер ван Инваген формально доказывает, что свобода воли и физический детерминизм несовместимы: состояние в момент времени t плюс законы природы жестко определяют, что произойдет в следующий момент времени t’. Если вы натуралисты, то в согласии с данной точкой зрения должны занять инкомпатибистскую позицию. Тем не менее нашлись натуралисты, заявившие, что истинность детерминизма не отменяет свободы воли, отрицая принцип альтернативных возможностей как необходимого условия свободы воли. Это сделал Гарри Франкфурт в 1960 «Альтернативные возможности и моральная ответственность».
После выступлений натуралистов были уточнявшие вопросы со стороны трасценденталистов. Алексей Савин:
— Сергей, не пугает ли вас то, что вы очень размыто определяете сознание?
— Это только одна из возможностей — интерпретативизм. Да и сам термин «сознание» обладает многими значениями, поэтому нельзя указать на какое-то одно определение. Сознание — это термин с семейным значением. Мы вынуждены оперировать нечетким множеством значений.
— Да, но меня интересует инстанция различий, которыми вы пользуетесь: взрослого и не взрослого и так далее. Как производится эта различающая работа?
Левин ответил доводами от здравого смысла. И вообще это универсальный упрек к любому определению.
Вопросы к Марии:
— Считаете ли Вы модель Франкфурта определяющей?
— Да. Так как этот пример критический. Но в дальнейшем мне кажется более продуктивной модель свободы воли Дениела Деннета или Питера Стросона.
Первым от трасценденталистов выступал Алексей Савин, он начал его с оценки выступлений коллег со стороны натуралистов. Доклад Савина был в форме «философского да и нет».
Нуждается ли сознание в природном субстарте? — Да, но что понимать под природой и субстратом? Очевидно, это живое тело. Это конвенциальное положение. Различие между натуралистами и трасценденталистами в том, как они понимают, что такое живое тело. Живое тело — это тело, которое собой распоряжается, отдавая себе в этом отчет. Возможно ли каузальное объяснение сознания? — нет, так как любое каузальное объяснение — это объяснение при помощи конструкций, определенной теоретической оптики, подразумевающей предпосылочность, которая мгновенно делает натуралистической исследование неполным. Феноменологическая критика не может быть опровергнута доводами эмпирической науки.
Затем слово взял Георгий Чернавин, последовательно предложивший свои ответы на данные четыре вопроса:
1. Нуждается ли сознание в природном субстрате, а природа в том, чтобы быть конституированной сознанием в качестве природы? — сознание нуждается и природа тоже.
2. Возможно и нужно ли каузальное объяснение сознания из природных причин? — каузальное объяснения возможно, но недостаточно.
3. Отменяет ли современное развитие психофизиологии феноменологическую критику натурализма? Может ли феноменология быть натурализирована? — развитие нейронауки не отменяет критику трансцендентальной философии в отношении натурализма.
4. В чем возможное сходство натуралистического и трансценденталистского подходов к сознанию, а в чем — их кардинальная несовместимость? Трансцендентализм не отрицает возможность натуралистического подхода, но тем не менее для последнего можно указать следующие положения, с которыми ему крайне сложно работать:
1. Смысловая незавершенность всякой вещи. Отсюда вопрос: Можно ли встретить вариант натурализма для которого данное положение верно?
2. Неустранимость сознания. Мир без субъекта невозможен. Натурализм нагружён предпосылками.
3. Специфика трансцендентального идеализма — двойная бухгалтерия, синтез феноменологической и натуралистической картины мира. Эти позиции не являются взаимоисключающими альтернативами.
5. Натурализм и судьба коперниканского переворота в философии. Всякий ли философский натурализм демонтирует Кантовский проект?
6. Натурализм не обладает собственной философской проблематикой.
В ответ на это Сергей Левин заметил, что собственное философское содержание у натурализма есть. Ведь, в частности, натуралисты пытаются решить вопросы, для которых еще нет эмпирического инструмента.
Далее Левин задал вопрос про жизнь: «Согласны ли вы, Алексей, с виталистской позицией?»
Савин: «У меня нет ответа на этот счет».
Секацкая: «У натуралистов есть подозрение, что никакого беспредпосылочного знания нет. Это показывает история науки. Есть ощущение, что мы считаем очевидными такие-то структуры сознания. Не можем ли мы ошибаться?»
Савин: «Может ли быть стол быть белым или не белым? Если бы мы не могли различать сомнение и уверенность и иные различения, то никакое понимание было бы невозможно. Вот беспредпосылочное и необходимое начало. Мы должны доверять различениям. Сознание всегда проявляет себя ориентацией в мире, тем, что оно свободно».
Чернавин: «Для натуралиста сознание дано также как природные вещи. С этим я не согласен».
Левин: «Так и не все натуралисты с этим согласны».
К сожалению, я не успевал записывать все, что говорили участники. Но вскоре должны появиться аудио и даже видео записи, которые лучшим образом представят то, что происходило. Далее публичная дискуссия была прервана для небольшого отдыха перед второй частью, в которой активное участие могли принимать рядовые участники. Надо отметить, что четкий регламент диспута и его блестящее соблюдение Андреем Паткулем предотвратили возможность того, что диспут мог вылиться в хаотичное обсуждение. Учитывая остроту дискуссии и широту темы это могло произойти в один момент. После перерыва началась более свободная дискуссия, ее неструктурированность и желание самому принять участие, не позволили продолжить записи.
Какого-то конкретного итога у диспута не было. Но как я говорил в начале, сама тема его не предусматривала. Я не увидел, чтобы чьи-то позиции изменились. Но это не страшно, ведь все легко могло закончится конфронтацией. В этом главный позитивный итог. Повторюсь, что, на мой взгляд, диспут больше связан не с концептуальными противоречиями, а со школярной или схоластической (кому как удобно) стороной вопроса. На данный момент философское образование в России практически не содержит в общих курсах современной философии (и аналитической философии в частности). По большому счету наше философское образование — это изучение истории философии, по разному преломляющейся в рамках курсов различных кафедр. Это ни плохо и ни хорошо, так сложилось исторически, как и то, что, к примеру, в университетах Америки и Великобритании практически не изучают немецкую классику и феноменологию. Я помню, как Дениел Деннет сказал, что прочитав пару статей Гуссерля, не почувствовал вкуса к феноменологии. Данный диспут имел в большей степени значение эмоциональной разрядки, за которой намечается путь совместного позитивного исследования многих трудных вопросов, затронутые лишь в самых своих основаниях. Поэтому я не скажу, кто выиграл, а кто проиграл. Надеюсь, что выиграли все. И надеюсь, что в будущем публичных диспутов станет больше, темы уже, а содержательный толк больше.
Хочу поблагодарить Андрея Паткуля и Сергея Левина за организацию, Игоря Зайцева за фотографии, а также коллег из Санкт-Петербурга и Москвы, которые отложили все дела и пришли. В средних размеров аудитории яблоку негде было упасть, а к концу диспута и практически нечем дышать! Отдельное спасибо хотелось бы выразить Данилу Разееву из СПбГУ за плакат в поддержку обеих сторон.
